Лесной маг - Страница 50

— Невар, я хочу с тобой поговорить, — сурово сообщил он. Он явно рассчитывал, что я пойду за ним в кабинет, но во мне проснулось упрямство спека, и я остался стоять, где стоял.

— Да, отец. Что ты хотел?

Он поджал губы, и в его глазах вспыхнул гнев.

— Хорошо, Невар. Я могу сказать то, что собирался, и здесь. Твоя мать поделилась со мной твоей дикой сказкой. — Он покачал головой. — Неужели ты не смог придумать ничего лучше? Высмеивать нашего бога лишь потому, что ты разрушил свое будущее? Теперь, когда впереди тебя ничто не ждет и ты не можешь вернуться в Академию, ты, видимо, думаешь, что мы должны содержать тебя до конца твоих дней. Я тебя предупреждаю: я не стану терпеть под крышей своего дома и кормить ленивую пиявку. По мнению доктора, ты не способен служить королю как военный в твоем нынешнем состоянии. Однако я намерен изменить это состояние и одновременно выжать из тебя пользу для семьи. А затем я отправлю тебя в армию простым пехотинцем. Ты никогда не станешь офицером, но я не поддержу тебя в этом противостоянии воле доброго бога.

Я поднял руку ладонью к нему, потом прямо посмотрел ему в глаза.

— Просто скажи, что ты хочешь, чтобы я делал. Избавь меня от повторения твоих лекций.

Он справился с изумлением довольно быстро, а затем протянул мне список заданий. Это была тяжелая физическая работа, по большей части связанная с грязью, экскрементами или кровью. Мы жили как на ферме, и дел подобного рода хватало, но до сих пор он всегда поручал их наемным работникам. Теперь же он поручил их мне, но вовсе не из-за того, что думал, будто я хорошо с ними справлюсь, просто он считал их отвратительными потому не сомневался, что я тоже так думаю. Именно тогда я потерял остатки уважения к нему. Он потратил столько сил и времени на мое обучение, но готов был потратить их впустую, просто желая меня уязвить. Впрочем, я не стал делиться с ним этими мыслями, серьезно кивнул и пообещал тут же приступить к работе.

Сегодняшнее задание включало лопату, кучу навоза и телегу. На самом деле меня это вполне устраивало, и, следуя совету сержанта Дюрила, я именно так и провел весь день. Когда я решил, что уже неплохо потрудился, я закончил работу и отправился на речную отмель. Вдоль берега росли густые кусты, сквозь которые проложили тропу олени. Медленная вода на отмели прогрелась на солнце, я разделся, вошел в нее и смыл с себя грязь и пот. Мальчишкой я часто здесь плавал, но сейчас чувствовал себя неловко, стоя обнаженным под лучами солнца, хотя и в уединении. Я стыдился своего тела и боялся, что кто-нибудь меня увидит. Мой лишний вес означал не только трудности с дурно сидящей одеждой, у меня болели ноги, таскающие эту громадную тяжесть, я сильнее потел, и после целого дня тяжелого труда от меня отвратительно воняло. Одежда постоянно натирала кожу. Тем не менее, умывшись, я с огромным удовольствием вытянулся на мелководье, наслаждаясь теплыми лучами солнца, согревавшими спину, и прохладной водой, обтекавшей тело. Когда я наконец выбрался на берег, я сел на большой камень и, прежде чем одеться, позволил солнцу высушить мне кожу. Мне удалось восстановить в своей душе некое подобие покоя.

Вечером я поел на кухне, к огромному неудовольствию прислуги. У них выдался тяжелый день, им пришлось готовить изысканный обед для моей семьи, в которой появилась еще одна дочь. Мне было интересно, как бы повел себя отец, если бы я вошел в столовую в своей грубой, тесной одежде и сел за стол. Скорее всего. Для меня там места не оставили. Сидя в углу кухни, я быстро съел скромный ужин и ушел.

Таким и стал распорядок моей жизни. Я вставал, выбирал дело из списка, составленного отцом, и трудился до вечера. Он рассчитывал меня унизить, но я, как ни странно, получал от работы удовлетворение. Я понимал, что, тяжело трудясь, я либо докажу отцу, что мое состояние — результат магического воздействия чумы, либо вернусь в прежнюю форму и, возможно, смогу продолжить занятия в Академии. Я не жалел себя, изо всех сил нагружая тело и делая даже больше, чем требовал отец. Когда я чувствовал себя униженным или впадал в уныние, я решительно прогонял предательские мысли, убеждая себя в том, что другого пути нет. Я мало ел и упорно трудился, и тело ответило на мои усилия, но совсем не так, как я надеялся. Под слоем жира мои руки и ноги обросли новыми мышцами, я стал выносливее. Я мог поднимать такие тяжести, как никогда прежде.

Это оказалось нелегко. Мне, привыкшему быть стройным и подвижным, было трудно управлять своим громадным телом. Мне приходилось рассчитывать каждое движение так же, как все свои дела. Как ни странно, это тоже доставляло удовлетворение. Я использовал знания, приобретенные на занятиях инженерным делом. Когда отец послал меня возвести каменную стену вокруг загона для свиней, я представил себе, что строю военное укрепление. Сначала я выложил ровное широкое основание, затем шли сужающиеся кверху ряды. Я бы испытал от своих достижений большую радость, если бы их одобрил хоть кто-нибудь, кроме меня и вороны, наблюдавшей за мной целый день. Отец редко удосуживался посмотреть на то, что мне удалось сделать, он вычеркнул меня из своей жизни как неудачное вложение вроде персиковых деревьев, листья которых пожухли и пострадали от насекомых. Росс тоже не пытался со мной увидеться, и я отвечал ему тем же. Для своей семьи я стал невидимкой. Если я встречал мать, я с ней здоровался, но с сестрами заговорить не пробовал, и они тоже упорно хранили молчание. Я убедил себя, что меня это не волнует.

Простая жизнь, состоящая из подъемов, работы и возвращения в постель, заключала в себе своего рода покой. Ежедневный физический труд оказался не таким тяжелым, как мои занятия в Академии. Иногда я спрашивал себя, как живут другие люди. Неужели они тоже встают, работают, едят, ложатся спать и практически ни о чем не думают? Должен признаться, что такая простая жизнь меня даже привлекала.