Лесной маг - Страница 195

195

— Джодоли, ты говоришь о вещах, которых я не понимаю. Я не знаю, кто такой Кинроув и что такое Бесконечный танец. Мне снова и снова повторяют, что магия выбрала меня и что-то, сделанное или пока еще не сделанное мной, погубит мой народ и спасет ваш. Мысль о том, что я принесу смерть гернийцам, причиняет мне боль. Почему мы должны противостоять? Чего вы боитесь? Наши народы успешно торговали друг с другом. Я видел, как ваш народ приносил нам меха, видел, как вам нравится мед и ткани и украшения, которых вы иначе не получите. В чем здесь зло? Почему наши народы должны сражаться друг с другом?

Джодоли сделал странную вещь. Он осторожно протянул руку и похлопал меня по животу. Когда я оскорбленно поднял кулаки, он быстро попятился.

— Я не хотел тебя задеть. Мне непонятно, как ты можешь быть настолько больше меня, так сильно наполненным магией и утверждать, что ничего не знаешь. Когда мы встретились в прошлый раз, я не мог понять, почему я так легко тебя победил. Много дней я об этом размышлял и решил, что ты посмеялся надо мной или использовал в своих целях. Все эти дни я ждал, что твоя месть обрушится на меня, и это наполняло меня тревогой. Я думал сбежать, но Фирада грозилась лишить меня своего расположения. Она говорит, что ты ненастоящий великий и что ты решил вернуться к собственному народу. Я знаю, что это не так. Я ощущал магию, струящуюся в тебе, во время нашей прошлой встречи. Я страшился тебя. А когда сегодня магия призвала меня и я увидел, что ты тоже призван, я осмелился заговорить с тобой.

Меня что-то отвлекло от его слов, я ощутил еще одно едва заметное присутствие. Древесная женщина находилась совсем рядом с нами. Чужая скорбь омыла меня, и мне вдруг захотелось навестить обрубок дерева и вновь почувствовать ее присутствие, пусть и истощившееся.

— Пойдем со мной, — сказал он, и я вздрогнул, словно пробудившись ото сна. — Задай свои вопросы старейшим.

— Куда?

— Туда.

В сумраке он указал в сторону долины и вонзающейся в нее дороги и, не дожидаясь моего ответа, зашагал вперед; я последовал за ним.

Сначала никакой дороги видно не было, и спуск казался довольно крутым, но вскоре Джодоли вышел на звериную тропу, ведущую по склону в долину. Я последовал за ним в густую темноту под деревьями. Луна стала лишь серебристым воспоминанием, и я поразился тому, как быстро мои глаза приспособились к мраку. Следуя за Джодоли, я заметил странную вещь. Для столь крупного мужчины он двигался удивительно легко. Не было ни тяжеловесного раскачивания, ни тяжелой поступи. Он дышал через нос, и я был впечатлен тем, как быстро он движется, совершенно не уставая.

Потом я сообразил, что спокойно поспеваю за ним. Интересно, как быстро я двигался во сне, чтобы дойти от дома до холмов древесного стража, да еще и в темноте? Я ненадолго задумался, действительно ли мы здесь находимся или же я иду не в собственном сне, но через сон этого места.

Ощущение нереальности происходящего усилилось, когда я уловил в полнейшей тишине шепот. Кто-то тихо разговаривал вдали. Я бы мог принять эти звуки за шелест листвы, вот только ветра не было, и в них явственно слышались ритмы речи. Я пытался понять, о чем они говорят, но не различал слов, лишь интонации тревоги и гнева. Когда мы спустились в долину и нас окружили лесные гиганты, шепот стал громче. Я предположил, что Джодоли ведет меня на сборище спеков куда-то в конец дороги. Интересно, чего он хочет? Мне не слишком-то хотелось оказаться единственным гернийцем среди толпы разгневанных спеков. Я замедлил шаг.

— Где они? — резко спросил я. — Я слышу их шепот. Сколько их там?

Он остановился и озадаченно оглянулся на меня.

— Они, как ты и сам видишь, вокруг нас. Мне как-то не приходило в голову их считать.

Он на пару шагов вернулся ко мне, на его лице отчетливо читалась зависть.

— Ты уже можешь их слышать? Не прикасаясь к ним?

— Я слышу шепот. Я не могу разобрать слов, но слышу, что они шепчут.

Джодоли немного помолчал, а потом вздохнул.

— Оликея права. Ты полон магии и всегда будешь сильнее, чем я могу надеяться стать. Я все еще ничего не слышу. Мне всегда приходится сосредоточиваться и использовать много магии, чтобы подолгу их слушать. Иногда Фирада ругает меня за это, поскольку дважды я использовал столько магии, что терял сознание, и ей приходилось меня искать. А когда она меня находила, оказывалось, что моя кожа мне велика. Она была вынуждена кормить меня много дней, чтобы восстановить мою силу. Она говорит, что от меня нет пользы для народа, когда я лишь слушаю, и что я трачу впустую запасы, которыми обзавелся благодаря ей. Но я считаю, что должен слушать, если хочу научиться мудрости старейших.

— Значит, можно использовать так много магии, что перестанешь быть толстым? — спросил я у него и затаил дыхание в ожидании ответа.

Он повернулся ко мне спиной и вновь двинулся вперед. Я последовал за ним.

— У нас есть легенды о том, что это случалось с великими в дни войны с народом равнин, — заговорил Джодоли через плечо, продолжая шагать дальше. — Ты можешь умереть от потери магии точно так же, как от потери крови. Однако это редко случается с нами без того, чтобы маг понимал, на что идет. Нужна очень сильная воля, чтобы сжечь всю свою магию. Маг должен не обращать внимания на боль и истощение. Обычно он теряет сознание, прежде чем умирает. Тогда его кормилица может вернуть его к жизни, если окажется поблизости. Если нет, великий может погибнуть. Вот почему Фирада так сердилась. Она вложила в меня много своего времени. Я не сумел дать ей дочь. Она сказала, что, если я умру по собственной глупости, она даже не обеспокоится тем, чтобы дотащить мое тело до дерева. Вот как она рассердилась. Даже когда я говорю ей, что, по-моему, этого хочет от меня магия, она продолжает сердиться. Она твердит, мол, с меня хватит и того, что магия заставляет меня делать, и нечего угадывать ее желания. Иногда, — тут он повернулся ко мне и хитро ухмыльнулся, — я задумываюсь — а не было бы мне лучше с ее младшей сестрой? Но конечно, я не спрашиваю этого у Фирады! Они достаточно соперничают, чтобы устроить настоящую войну. Кое-кто даже утверждает, будто Оликея не взяла бы тебя, если б ей не хотелось показать, что ее великий больше, чем у ее сестры.

195